Бискуп Казахстана. Как сложилась жизнь кревской учительницы, к которой пришли из НКВД

Для Ирены Бондарович – польской религиозной активистки и педагога, Крево было всего лишь одной из многочисленных остановок на ее долгом и временами мучительном жизненном пути. Прожив в нашем местечке десять лет, Бондарович (в девичестве – Олехнович) полюбила и эти места, и людей, которые здесь жили. Даже в воспоминаниях о годах высылки в Казахстан, наполненных ужасающими подробностями, нашу деревню она вспоминает с теплотой и нежностью.

Дорога в Крево

Родилась Ирена 3 марта 1909 года в Гатчине под Санкт-Петербургом в многодетной семье поляков. Чтобы дать детям возможность получить лучшее образование, Олехновичи позже перебрались в столицу. После Октябрьской революции 1917 года они снова сорвались с места и поехали в Латвию. Остановились в городе Резекне, где жила большая диаспора поляков и действовала польская гимназия.

Во время учебы в гимназии Ирена вступила в Союз польских харцеров – популярную национальную скаутскую организацию, которая прививала молодежи любовь к Родине, к Богу и близким. Идея харцерства так увлекла девочку, что она посвятила этому движению всю свою дальнейшую жизнь.

В 1928 году семья снова переехала. На этот раз – в Вильнюс, где Ирена продолжила образование и получила свидетельство учительницы географии.

С 1930 года молодая учительница начала работать по своей специальности в Кревской школе. С самого начала она развернула здесь и общественную работу. Энергичная, веселая, полная творческого запала и инициативы, она стала кумиром школьниц, которые с охотой записывались в созданную ей скаутскую дружину для девушек имени Эмилии Плятер. Опекала Ирена и команду зухов, в которую входили ученики младших классов, и внешкольную харцерскую команду, а позже – и первую в Польше команду бывших харцерок, которые стали взрослыми и обзавелись семьями. Со своими подопечными она устраивала скаутские слеты, походы и экскурсии. Вместе со школьным хором в стенах замка выступали перед президентом Польши Игнатием Мостицким, когда тот летом 1930 года посещал Виленское воеводство.

Выслали в Казахстан из-за того, что была женой бывшего польского офицера

В сентябре 1934 года Ирена связала свою жизнь с коллегой по школе Винцентом Бондаровичем из деревни Голубы под Воложином. У молодой семьи Бондаровичей, которые жили на улице Заречной, родилось два сына: сначала Марьян, а через несколько лет Зенон. Маленький Зенюсь на десятом месяце жизни покинул этот мир.

Со смертью сына в жизни Бондаровичей начинается черная полоса. Вскоре началась Вторая мировая война. Пришли Советы. Винцент, являясь офицером запаса, попал в советский плен и оказался в лагере для польских военнопленных в Старобельске (город в современной Луганской области Украины). Ирену, как жену польского офицера, в середине апреля 1940 года принудительно перевезли из Крево в Казахстан.

О нелегкой жизни в этом далеком краю наша изгнанница рассказала позже в своих воспоминаниях, для названия которых взяла слова из одной польской песни – “Gdzieś daleko stąd został rodzinny dom” (“Где-то далеко отсюда остался родной дом”). Первые страницы воспоминаний посвящены как раз моменту расставания с домом, с родными и соседями.

Вещи в дорогу собирала вся деревня

“Второй час ночи. Жулик, огромный пес-волк, на полгода старше моего 4,5-летнего сына Марыся, заядло лает. Громкий стук в дверь,” – вспоминает Ирена, с чего все началось.

На пороге дома стояли ее знакомый столяр Страшкевич и советские солдаты. Чтобы спасти учительницу от высылки, столяр вместо ее имени спросил, живет ли здесь пани Совиньска. Ирена была очень удивлена, потому что в местечке все друг с другом знакомы, и Страшкевич прекрасно знал, что пришел именно к ней. Ирена не помнила, что ответила, но все трое покинули дом. Только перед выходом столяр многозначительно посмотрел на нее. Через два часа Бондарович снова услышала стук в дверь: пришла та же тройка, только на этот раз из уст Страшкевича прозвучала ее фамилия. В этот момент Ирена осознала, что у нее было время, чтобы убежать, но тогда она не поняла странного поведения своего односельчанина.

Энкавэдэшники на ломаном польском языке убеждали, что ее вместе с сыном и родителями зовет к себе муж. Ирена настояла на том, чтобы мать и отец остались в Крево, а ей все же приказали собирать вещи. Службисты провели обыск в двух комнатах: заглядывали под кровать, перебирали книги. Ирена вспоминает, что все выглядело так, будто они сами не знали, что ищут.

“Надеваю свое белье, белье мужа, платье, одежду мужа, свою куртку, куртку мужа, кожух и сверху еще огромную бурку с капюшоном. На это цепляю мешок с едой. Внизу рюкзака ночник с одной стороны, а с другой маленькая 1,5-литровая чугунная кастрюлька, к этому еще чемодан в руке, заполненный бельем,” – в деталях описывает Ирена свои сборы. – “Марыся я одела в несколько его одежд, плащ, на верх бонжурку мужа, в руку – сумку с аптечкой, а под мышку – любимую куклу Зоську.”

Несмотря на то, что за ней приехали на двух телегах, а солдаты были благосклонны, и она могла взять все вещи, часть из них Ирена все же оставила, так как ей сказали, что все равно отберут.

Возле дома Бондарович собрались местечковцы, которые прощались с ней, не сдерживая слез. В какой-то момент из соседнего двора выскочил брат Ирены Леось с пистолетом, из которого хотел выстрелить в военных. Помощница учительницы своевременно выхватила оружие из рук и не дала случиться трагедии.

Перед тем, как отправиться на железнодорожную станцию в Сморгонь, всех ссыльных собирали возле правления гмины, где их встречал политрук.

“Вы счастливая, что едете к мужу!” – обратился он к Ирене. “Мне и здесь хорошо,” – ответила она с досадой. “Первый раз встречаю женщину, которая не радуется, что едет к мужу! А ты?” – Обратился политрук к Марысю. “Я буду советским офицером!” – Ответил мальчик. Огорченная и задумчивая Ирена посмотрела на своего ребенка: это точно ее сын? Марысь бросился ей на шею и прошептал: “Это я только ему так сказал”.

Во время отъезда Ирены Бондарович кревский ксендз Юзеф Малиновский приказал звонить в колокола, чтобы звон сопровождал семью учительницы в изгнании. Когда Ирену везли улицами Крево, местные жители, в основном евреи, бросали к ней в телегу лекарства, печенье, разные сладости.

В пути отправляла родным открытки, чтобы те знали, куда ее везут

В дороге учительница пыталась разговаривать с солдатами о религии, но они только слушали и ничего не отвечали. На железнодорожном вокзале в Сморгони изгнанников посадили в холодные товарные вагоны. Им не запрещали выходить из поезда, и можно было легко убежать, но Ирена верила, что ее везут к мужу.

Как только поезд тронулся, весь состав запел патриотические и религиозные песни. В первые дни, проезжая населенные пункты, местные жители провожали их с иконами святых и громничными свечами.

Чем дальше отъезжали на восток, тем больше менялись картины окрестностей. “Вид из нашего окна был печален: дома без крыш, окна без стекол, дыры были заложены тряпками. Копы сена стояли будто без хозяев, у железнодорожных путей время от времени встречались человеческие останки, растерзанные волками, – пишет в своих воспоминаниях Бондарович.

Кревская учительница взяла с собой почтовые открытки. Чтобы родные сориентировались, куда ее везут, она подписывала их и на больших станциях передавала на почту. Как потом выяснилось, 9 из 10 отправленных писем родственники получили.

Одиннадцать мучительных дней в дороге – и они оказались в Казахстане.

Крестила новорожденных, отпевала умерших, заключала браки

Неизвестно, что больше давало сил Ирене в тот нелегкий период ее жизни: природная энергия и оптимизм, любовь к Богу и Родине или надежда на скорое решение всех недоразумений и встречу с мужем. До самого последнего дня своего изгнания она не знала, что Винцент Бондарович был расстрелян еще в апреле 1940 года, вскоре после ее отправки в Казахстан.

Вместе с другими ссыльными, среди которых было немало земляков, Ирене доводилось много и тяжело работать. Сначала – в колхозе на полевых работах, потом – в коневодческом совхозе и на строительстве железной дороги Акмолинск -Карталы. Жили в сырых и мрачных бараках. Непривыкшие к суровому климату (зимой здесь нередко было до 50° мороза), полуголодные и обессиленные тяжелым трудом люди часто болели. Больше всего страдали дети. Причем лечиться даже от таких болезней, как тиф и скарлатина, приходилось самостоятельно и подручными средствами.

Первое время были кстати посылки и денежные переводы от родственников и знакомых. Позже, когда наш край оказался под немецкой оккупацией, об этой помощи не могло идти и речи.

Несмотря на все трудности, Ирена находила время на общественные и религиозные дела. “Бискуп Казахстана” – такое шуточное прозвище получила она за то, что в условиях отсутствия ксендзов на тех просторах, временами брала на себя выполнение некоторых священнических функций и устраивала скромные богослужения. Кроме всего прочего, Ирена возложила на себя роль “мужа доверия”, чтобы быть посредником между поляками-ссыльными и польским представительством в решении каких-то обыденных, а иногда и более глобальных проблем. И все это также в свободное от тяжелого физического труда время.

Благодаря педагогическому образованию, в конце войны Ирена Бондарович устроилась на работу в польский детский приют в городе Атбасар. Там она заняла должность заместителя директора. На ее плечи легла забота о покупке мебели для детдомовских помещений, продуктов питания и медикаментов для детей. Не забывала она и о харцерском движении.

Возвращение на родину

В мае 1946 года Ирена с сыном перебрались в Польшу. Поселились в Торуни, где до этого нашли приют ее мама и сестры. Отце умер еще в Крево.

Первое время Ирена Бондарович работала инструктором в отделе просвещения, потом руководила школой для рабочих. Позже вернулась к учительской работе в средней школе. Работая, находила время для самосовершенствования: посещала театральные курсы, училась в Институте высшей религиозной культуры в Люблине.

И вновь, как в молодости, свою работу и учебу совмещала с общественной деятельностью: с головой окунулась в харцерское движение, участвовала в так называемом “Союзе сибиряков”, который объединял бывших ссыльных, и в движении “Солидарность”. До самой смерти оставалась католической активисткой.

Умерла Ирена Бондарович 2 октября 2004 года в возрасте 95-ти лет. В костеле, к приходу которого она принадлежала, установлена мемориальная доска в честь этой неугомонной и активной женщины, жизнь которой может быть примером оптимизма, веры, любви к ближнему и к Родине.