Кто из кревских священников попадал под репрессии властей

Смена политического строя на территории нашего края была обычным явлением во все времена. Особенно характерно это для ХХ века, когда Крево и окрестности подчинялись то Польше, то Советам. Чтобы закрепить свои позиции, каждая новая власть стремилась воспользоваться религией. Религиозные деятели, которые стояли на стороне народа и высказывали свое несогласие с новыми порядками, попадали под репрессии.

Краевед Александр Каминский проследил судьбы священников, которые родились в нашем крае или оказались здесь со священнической миссией и столкнулись с давлением из-за своих взглядов.

Адам Станкевич

“Высоко в бурю и погоду ты родной флаг и крест держал, среди белорусского народа святую правду засевал”, – эти слова выбиты на могиле ксендза Адама Станкевича на деревенском кладбище в Орленятах под Крево, на родине известного белорусского религиозного и общественно-политического деятеля. Могила эта символическая, так как настоящее место захоронения потерялось в глубине холодной сибирской тайги, где священник сидел в тюрьме.

Сторонником белорусского национального движения и идеи белорусизации католического костела на наших землях Станкевич стал еще в годы учебы. Даже иконка-памятка о его первой службе, состоявшейся в Крево 1 января 1915 года, была напечатана по-белорусски. Позже были богослужения на родном языке, создание патриотических организаций и учреждений, многочисленные статьи и книги по нашей истории, белорусскоязычные молитвенники, учебники, газеты и журналы, которые он издавал.

Небывалая активность священника из Орленят не устраивала польские власти. Однако, опасаясь навредить своей репутации и вызвать гнев со стороны многочисленных его поклонников, устраивать какие-то репрессии над ним они не осмеливались. И все же, когда с конца 1936 года поляки взяли курс на полный разгром белорусского национально-освободительного движения, Адам Станкевич был среди тех, кто почувствовал на себе их давление. В ноябре того года в его вильнюсской квартире власти провели обыск, а через два года приказали выселить ксендза в Слоним.

С началом ІІ мировой войны Адам Станкевич вернулся в Вильнюс. В годы немецкой оккупации продолжал священническую деятельность и помогал тем, кто попадал в опасность, не обращая внимания ни на национальную, ни на политическую принадлежность этих людей. Например, в июне 1941 года в костеле прятал группу коммунистов. Позже спасал жизни евреев. С его помощью была освобождена из гестапо группа сморгонских подпольщиков-коммунистов.

В декабре 1944 года, когда в наших краях была восстановлена советская власть, Адама Станкевича арестовали органы НКВД. Правда, священника быстро отпустили. Вероятно, он был освобожден, благодаря ходатайству тех, кого он спасал во время оккупации. Однако главная причина его особождения могла быть и другой. Как можно понять из дневников Станкевича, советские власти решили использовать известного и влиятельного религиозного деятеля в своих политических играх. Обещая неприкосновенность и высокие должности, они сразу после того кратковременного задержания взялись склонять священника создать и возглавить автокефальный белорусский католический костел, который бы не подчинялся Ватикану, но был б лоялен советскому государству. Согласиться с этими предложениями Станкевич не мог, так как это означало бы стать марионеткой советских спецслужб, что ничего кроме вреда белорусскому народу и костелу не могло принести. 13 апреля 1949 года его снова бросили за решетку. “Грехов” священнику в этот раз приписали множество. Ходили слухи, что его обвиняли даже в шпионаже в пользу Японии. Очевидно, что таким способом власти стремились ликвидировать ксендза как свидетеля их попыток советизировать католический костел в стране.

Смерть ждала священника уже через несколько месяцев после задержания. Но сначала была вильнюсская тюрьма в Лукишках, затем – долгая и трудная дорога в Сибирь, и наконец – сам Озерлаг – лагерь для политзаключенных. По одной из версий, осуждённого на 25 лет ксендза убили в самом начале срока. Официальные документы, рассекреченные в 90-е годы, говорят, что смерть наступила в результате “ожирения сердца” 4 декабря 1949 года. Свидетели-осужденные называли другую дату смерти: с 29 на 30 ноября.

Заключенный ГУЛАГа Виктор Сикора оставил воспоминания об ужасных обстоятельствах посмертного вскрытия: “Когда кого-то хоронили, обязательно умершего сначала привозили в морг, чтобы провести вскрытие. Боялись, чтобы кто-то живой не сбежал под видом мертвого. “Работал” там особенный “мясник”, который просто рвал труп на куски. Решил я, что похороню ксендза Адама, проведу его в последнюю дорогу. (…) Подвозим сани к воротам. Они открываются. Из дежурки выходит “мясник” с ломом, которым рыбаки зимой лед пробивают. И им он ксендзу ударил в грудь… А затем второй выходит с кувалдой и бьет его по голове. Проломил ее, вылетели мозги… Я чуть сознание не потерял. Лежит ксендз Адам Станкевич в гробу (хоть это только название, а не гроб), весь залитый кровью.”

“Настоятель все еще под арестом. Видно, голос личных врагов кс. Петровского сильнее, чем двух тысяч сельчан.”

После І мировой войны наше местечко осталось на какое-то время без своих святыней, и кревским верующим-католикам, если возникала необходимость заключить брак, покрестить детей или отпеть умерших, приходилось добираться в Боруны, где действовал ближайший костел. С 1919 года священником там был отец Михал Петровский – сторонник Адама Станкевича в деле возрождения родины и распространения белорусского языка в костеле. Он также неоднократно попадал в немилость и со стороны большевиков, и со стороны поляков, когда те по очереди были здесь властью.

Деятельность Петровского нашла массовую поддержку среди местных жителей. Когда во время непродолжительного нахождения Советов у власти он был арестован, делегация сельчан отправилась в Лиду ходатайствовать перед большевицкими комиссарами об освобождении ксендза, и его были вынуждены отпустить. Такую же поддержку земляков священник имел, когда из-за своей деятельности в июне 1921 года оказался уже в польской тюрьме. Новые власти обвиняли борунского ксендза в “предательстве дела возрождения польской государственности”. Ему приписывали также связь с большевиками, даже не обращая внимания на то, что священнику довелось потерпеть и от них.

В одном из номеров газеты “Jedność” того времени сообщалось: “Вот уже прошло более полутора месяцев с момента ареста нашего дорогого настоятеля кс. Михала Петровского. Два раза подавали мы в этом деле просьбу об его освобождении. Под этой просьбой подписались около 2 тысяч прихожан, ездили к ген. Желиговскому (руководитель государственного образования Срединная Литва, куда входил и наш край – ред.), к Мокжецкому (председатель Временной правящей комиссии – ред.), к прокурору, всех просили, но до сих пор ничего из этого не вышло, и настоятель все еще под арестом. Видно, голос личных врагов кс. Петровского сильнее, чем двух тысяч сельчан.”

Под давлением патриотично настроенных белорусов власти вынуждены были смягчить наказание. Священника вскоре выпустили из тюрьмы и оставили под домашним арестом. В Боруны тем временем прислали другого, лояльного властям ксендза.

Православным также досталось

Православный священник из Крево Василий Магер в годы І мировой войны оказался в Краясноярске. Чтобы прокормить семью из шести человек, работал на железной дороге. Там Василий ходил в церковь и пел в хоре. Это послужило поводом для его увольнения. Пришлось сменить место жительства. Семья Магер перебралась в Костромскую губернию. Там в 1930 году священника арестовали по обвинению в принадлежности к кулацкой группировке, в антисоветской агитации, а также в связи с бывшим белогвардейским офицером. Припомнили и его переписку с родным братом Антоном, жившим в Вильнюсе, который тогда был под Польшей, и ходатайство перед польскими властями о разрешении вернуться в родные места. После трехмесячного следствия Магера все же отпустили, но предложили сотрудничать с органами госбезопасности. На роль “стукача” священник не согласился. Через два года его снова арестовали и присудили десять лет лишения свободы с высылкой сначала в Ярославскую, а затем в Архангельскую область. В 1943 году он был освобожден.

В первые годы после ІІ мировой войны служба в кревской церкви велась разными священниками, которые по тем или иным причинам в скором времени после своего назначения покидали наше местечко. Один из них, иерей Никифор Пыск, будто бы “за антисоветскую агитацию” был арестован в декабре 1945 года и осужден на шесть лет тюрьмы. В мае 1950 года священник был досрочно освобожден, но в Крево он уже не вернулся.

Еврейский священник отстаивал права бедных – попал за решетку

Раввин Рафаил Гальперин родился в белорусском местечке Ружаны. Деятельность священника начал в 1836 году в Крево. Позже служил в Койданово, Техановке, Межуречье и Белостоке. Гальперин был известен как защитник обездоленных, вдов и сирот. Во время нахождения в Койданово священник выступил против дискриминации евреев-бедняков: их детей отправляли на службу в армию вместо детей из богатых еврейских семей, которым удалось откупиться от армии. Такая коррумпированная система разрушала моральные основы еврейской общины, но была выгодной властям. По доносу его обвинили в нелояльности к российскому правительству и приговорили к нескольким месяцам тюрьмы.

Поддержите Kreva.Travel!